Эссе волгоградки Ольги Верещагиной, присланное на конкурс «Сталинградская родословная. Сталинград живет в душе моей», переносит нас в сражающийся Сталинград августа 1942 года…
Волгоград… Ты, овеянный вечной славой и вольным ветром, победивший в неслыханной доселе, кровавой битве века, принявший на себя адовы муки немыслимой боли и — выстоявший, покрытый седым ковылем и все такой же юный, как и прежде.
Мой Волгоград… 8 лет назад, переселившись сюда с благополучной, песенно-напевной Кубани, я стала твоей частичкой. И скорее почувствовала, нежели увидела, твою суровую прелесть и несравненную строгую красоту, полюбив ее навек. Мой город, ты знаешь об этом?
У Сомерсета Моэма, английского классика, есть такие замечательные строки: «Там, где люди сильно любили или сильно страдали, навсегда сохраняется слабый аромат чувства, как будто оно полностью не умирает, как будто эти места приобретают некую духовную значимость…» И это правда. Здесь, в Волгограде, повсюду остро ощущается неведомый слуху, но дошедший до моего сердца отзвук минувшей войны. Временами он бередит мне душу, а, может, об этом хотят мне поведать птицы, с тревожным криком прилетевшие с печальных, безымянных курганов, где лежат безвестные останки советских солдат?
Иногда дети задают мне вопрос: «Война – это очень страшно?» Тогда перед моим мысленным взором встает то роковое раннее утро 22 июня 1941 года, неумолимым метрономом отсчитывающее последние мгновения тишины. Природа даровала этим благословенным мгновениям особенную благодать. Они пока еще позволяли видеть небесные светила не замутненными от дыма пожарищ, позволяли соловью, маленькому Божьему созданию, выводить в предрассветной тишине дивные, чарующие трели. Через минуту мир расколется надвое, и станут две силы лицом к лицу в ожидании жесточайших битв. Начнется великое противостояние добра и зла — светлых сил, несущих неистребимую надежду и непоколебимую веру в Победу, и темных, лютых полчищ, наводнивших наше Отечество, испепеляющих землю, обрушающих небеса. Да, это очень страшно.
Конечная цель моей поездки сегодня – Тракторозаводской район, улица имени Афанасия Михайловича Карпова, участника Сталинградской битвы, военного комиссара 282 стрелкового полка 10-й дивизии войск НКВД. Возможно, фамилия эта не очень громко звучит в череде славных имен доблестных защитников Сталинграда, но, согласитесь, это ничуть не умаляет величия подвига Афанасия Карпова и благородства его души. Кощунственно думать, что чей-то подвиг чрезвычайно высок, а чей-то – не очень. Подвиг или есть, или его нет.
Утро 29 августа 1942 года в Сталинграде выдалось серым, угрюмым и пасмурным. Каждый камешек мостовой помнил чудовищное, звериное ожесточение массированной бомбардировки немцев 23 августа, помнил и истекал кровью. То была людская кровь, обильно и скорбно обагрившая многострадальную землю Сталинграда.
А в 7 часов 30 минут тишину раненого города разорвали орудийные выстрелы. Перед подразделениями 282 стрелкового полка под началом комиссара А. Карпова стояла задача: выбить засевших на высоте 135,4 немцев, овладеть другими господствующими высотами северо-западнее Спартановки, и как можно дальше отбросить противника от тракторного завода. Дьявольски беспощадный враг, возмечтавший вдруг сделать эту землю своею, и не думал сдаваться.
В первых рядах наступающих шел Афанасий Михайлович Карпов. Я как будто воочию вижу его: коренастого, не слишком разговорчивого, обладающего скромной простотой, в которой нет красоты внешней, но есть много красоты внутренней. Всего лишь через несколько минут этот воин, ни секунды не колеблясь, будто бы это священное действо он совершал тысячу раз, положит свое сердце, свою жизнь на Алтарь Победы. Он знал, что эта его линия борьбы – решающий фланг гигантского фронта, и, если враг не пройдет здесь – он не пройдет нигде. За спиной Афанасия Карпова остались могилы предков, вера отцов, Москва, Россия.
На принятие решения любой ценой вывести своих бойцов из зоны непрерывного шквала вражеского огня и помочь левому флангу, находившегося в бедственном положении, у комиссара полка оставались доли секунды. В балке, рядом с тракторным заводом, рабочие держали отремонтированные танки, один из которых вскоре возглавил наступление 7-й роты. Командиром экипажа был А. Карпов.
В атаку пошли и другие подразделения, превосходство немцев было повержено. Но два попадания немецких снарядов не оставили надежды на спасение. Комиссар Карпов, подобно горьковскому Данко, осветившему своим сердцем путь людям, так же предпочел поднять бойцов в атаку, сжигая свое сердце дотла в горящем танке. О, далеко не каждый способен на такое самопожертвование!
В строках его последнего письма к сыну, написанного за день до его шага в бессмертие, есть такие слова: «За меня не беспокойся. Ваш отец никогда не подведет». Мог ли комиссар нарушить данную им священную клятву?
Существует мнение, что деяния, еще даже не совершенные нами, уже записаны в Небесной Книге судеб. Не значит ли это, что Афанасию Карпову с рождения было предопределено высокое предназначение совершить ПОДВИГ? Но это всего лишь красивая гипотеза. Мы часто слышим фразу – «Люблю больше жизни». Тем не менее в этой банальности заложен глубокий смысл. Совершая подвиг, Афанасий Карпов сознавал, что, безусловно, Родину он любит больше – просто, без громких слов, и любовь эта так же сильна, как потребность дышать.
Не так давно американский журналист Майкл Бом в пылу политических баталий с возмущением воскликнул: «Вы, русские – непредсказуемые!» Высказывание это нашего оппонента звучит просто комплиментом! Помните знаменитые строки Ф. Тютчева: «Умом Россию не понять…»? Поэтому мне так хочется постичь, где зиждутся истоки и откуда такая живучесть этого непостижимого феномена под названием «русский подвиг»? Какой генетический код национального духа зашифрован в характерах русских былинных богатырей, героев Великой Отечественной войны и нашего времени? Во все времена с отчаянной решимостью бьются они с врагами во имя покоя и благополучия России, предпочитая сложить свою голову на поле брани, под светлым небом Небесной России, нежели предать Родину. Это ли не есть загадка русской души?
И сегодня российский подвиг поднят на высоту самого благороднейшего деяния. Слава героев, стоявших за нашу святую землю, не запятнавших своей чести, простирается на века вперед.
Я задумчиво стою у мемориальной доски, увековечившей память моего героя, и будто чувствую его незримое присутствие. Преклонив голову, я долго не смею уйти, боясь расплескать ту благоговейную тишину, что снизошла в мою душу. Чувство глубокого почитания и поклонения великой силе его духа всецело овладело мною, рождая в моем сердце ощущение безграничной, щемяще-нежной печали. Это – маленькая дань БОЛЬШОМУ ПОДВИГУ. Высокие облака, недосягаемо прекрасные, плывут надо мною куда-то в бесконечность. Легкий ветерок, настоянный благоуханными степными травами, ласково-утешительно остужает мое разгоряченное лицо.
А он, Афанасий Михайлович Карпов, верный сын России, озаренный негасимым ореолом своей негромкой славы, презрев смерть и поправ её одному ему ведомые законы, призывает нас жить, верить, любить и – помнить.
Ольга Верещагина