Галина Горшкова
г. Суровикино
Марья из песни
«Иванами да Марьями гордилась ты всегда…» Это слова из песни о России, любимой целыми поколениями моих соотечественников. А, как известно, песни складываются из того материала, который — и не оспорить и не опровергнуть. Только убеждаешься вновь и вновь – в них проверенная веками правда. Встреча с героиней моего рассказа только подтвердила эту истину.
В небольшой городской квартирке – свой мир, своя жизнь. На кухне хлопочут женщины, у телевизора, широко раскрыв глаза, малыш смотрит мультики. Это семья Марии Алексеевны Шлыковой, за плечами которой 88 лет жизни, а в них – три года фронтовых дней и ночей и дороги от Сталинграда до Польши…
Глаза этой женщины улыбаются, излучая мудрость и радость человека, многое познавшего и пережившего, не сломленного трудностями и лишениями и по-прежнему влюбленного в жизнь.
«Ну, как вам ваша старость?» — шучу со своей бывшей коллегой по работе в редакции нашей «Зари». Без тени сомнений, так же улыбаясь и признав во мне старую знакомую, отвечает: «Как у Христа за пазухой!» В ее ответе – ни тени иронии, ни намека на шутку. Все так и есть.
— Таня у меня – золото. Каждый день проводит со мной. Даром, что сноха. Не каждая родная дочь так ухаживает за матерью. – И чуть тише добавляет: «Только не велит мне ничего делать по дому, а как же без движения да без дела?!»
Тут же выясняется, почему. Около полугода назад возили ее в глазную клинику на операцию. На днях намечают повторную поездку – должны снять швы.
— Глаз один стал закрываться и второй за ним. Ну, как без глаз-то? Ни почитать, ни сделать чего-то, ни даже подвигать по комнате.
Боялась одного – вдруг откажутся делать операцию. Возраст там и всякое такое. Не отказали, прооперировали и вернули зрение на радость фронтовичке и всей ее теперь небольшой семье. Не так давно пережила две тяжелые потери: сына и зятя. И если бы не правнук, то можно было бы считать ее семью бабьим батальоном.
Такое сравнение сразу же возвращает фронтовичку в далекий 42-й, когда вручили ей, только что отметившей 18-летие, повестку в армию. Две хуторянки постарше схитрили, пожаловавшись на плохое зрение. Мария, бесхитростная и прямолинейная, даже и мысли такой не допускала. Собрала с маманей вещмешок и, омыв слезами вместе с другими хуторскими бабами расставание, ушла защищать Родину.
Учебный батальон располагался в г. Дубовка, всего в часе езды от Сталинграда. Там и предстояло будущим наблюдателям за вражескими самолетами пройти школу молодого бойца. Наряду с профильным обучением (слушали и запоминали звуки немецких самолетов-разведчиков и бомбардировщиков, чтобы вовремя оповещать своих о грозящей с неба опасности) учились стрелять из карабинов и другого оружия. До сих пор памятен первый урок, когда твердая трудовая рука хуторской девчонки вдруг подвела и она громко, на всю округу вскрикнула: «Ой, мамочка». Отдача прикладом больно ударила в плечо, и в тот же момент оружие оказалось на земле, а боец Мария Рябухина испуганно смотрела на командира, пожилого лейтенанта, силясь понять, что же произошло. Тот, нимало не смутившись, подошел к девушке и показал еще раз, как следует плотно прижимать приклад к плечу, чтобы не повторить досадной оплошности. Мария усвоила тот урок крепко и надолго, хотя в живую мишень ей выстрелить ни разу не довелось. Зато боевую готовность имела все страшные 200 дней и ночей обороны Сталинграда, когда их девичий батальон по наблюдению за вражескими самолетами стоял в самом пекле битвы – на вершине Мамаева кургана с одним только желанием не дать врагу разбить Тракторный и завод Красный Октябрь – объекты стратегического назначения.
— Страшно было?
— Да, а то нет что ли!
— Не было желания все бросить и бежать куда глаза глядят?
— Да что ты! Об этом даже подумать не было времени. Смотрели во все глаза в небо и только успевали докладывать: «Встречайте раму», так мы называли самолеты разведчики, или «Хенкель» на подходе, направление такое и такое». Но по балкам видели людей – прятались и от своих, и от чужих. Девчата называли их самострелами. Почему-то мы их боялись и никуда не отходили от места расположения. Да, на войне всякое бывало. А самое страшное было видеть, как горели земля и небо, как в огне полыхала Волга. И грохот от орудий стоял такой, что мы порой не слышали свой голос, когда передавали по связи о приближении вражеской авиации. И еще страшно было, когда выбирались из блиндажа и по-пластунски ползли с кадкой кабеля на восстановление связи. Раза три и мне довелось делать такие вылазки. В сплошном грохоте взрывов казалось, что каждый выпущенный снаряд – твой. Но Господь уберег…
Мария Алексеевна, на минуту задумавшись, мысленно возвращается к тем страшным незабываемым событиям и вспоминает счастливый день 2 февраля 1943 года, когда командир роты, торжественно сообщив об освобождении Сталинграда, стал вручать бойцам девичьего батальона, выстроенного в шеренгу, медали «За оборону Сталинграда».
Медаль так и осталась единственной боевой наградой фронтовички, хотя пост на границе с Польшей, куда их перебросили после Сталинграда, до самой Великой Победы оставался объектом повышенной опасности. Там орудовали банды бандеровцев, которые уничтожили два боевых поста девчонок из наблюдательного батальона. Но были и там минуты радости. Однажды произошла случайная встреча с землячкой из Нижнего Чира Лидой Моисеевой (Лысовой). Встретились, как самые близкие подруги, хотя познакомились в учебном полку в Дубовке и через месяц расстались. Да и здесь их военные дороги разошлись, но дружба, зародившаяся на войне, осталась между ними на всю оставшуюся жизнь. Вместе они поехали на встречу фронтовиков в Минск в дни празднования 45-летия Победы. Да и почти каждый светлый праздник 9 Мая отмечали встречей боевых друзей. Этот праздник со слезами на глазах там, в Польше, стал событием самой великой радости, которую испытала Мария Алексеевна в своей жизни.
— Никого не осталось из моих боевых товарищей, а для меня все они живы, — завершает свой рассказ о войне фронтовичка Мария Шлыкова (Рябухина).
Наш город стал родным для Марии Шлыковой в победном сорок пятом, когда она вышла замуж и молодая семья переехала в Суровикино. Заработали с мужем квартиру, в которой живет и по сей день. Сноха зовет к себе в дом с усадьбой, но женщина прикипела душой к своей квартирке, где все сделано своими руками и куплено на свои трудовые. Выросла Мария в большой семье в хуторе Нижнесолоновский. Там же окончила семилетку и поехала учиться в Нижнечирский сельскохозяйственный техникум. К грамоте имела и тягу, и способности. Но после окончания первого курса пришлось учебу оставить, поскольку ввели плату за обучение, которую многодетная семья была не в силах одолеть. Так что работать начала рано и за долгую трудовую жизнь сполна познала цену заработанного рубля. Легких путей не искала, шла работать туда, где нужны были ее старание и умение, трудолюбие и честность. Уже будучи на пенсии, в редакции газеты создавала уют и чистоту. Заражала своим жизнелюбием и доброжелательностью, живо интересовалась всем, о чем писали газетчики. До сих пор для Марии Алексеевны важно черпать новости из родной районки, быть в курсе всего происходящего в стране. Но ее ум так удивительно устроен, что впитывает все интересное и полезное, а сердце остается открытым добру и радости в малом и большом. И это так созвучно словам все той же всеми любимой песни о России:
— Не знаю счастья большего, чем жить одной судьбой, грустить с тобой, земля моя, и праздновать с тобой…