Леонид Глебов
х. Новомаксимовский Суровикинского района
Приказ № 227
Мы отходим с боями на юго-восток,
От полка треть былого состава.
Двое суток без сна, отдохнуть бы чуток,
Вон станица какая-то справа.
Сколько выдержать может без сна человек?
Но приказ: «Шире шаг» по колонне.
И надежда на скорый привал и ночлег
Тает, словно снежинка в ладони.
Лишь детишки, да бабы стоят у плетней,
Смотрят вслед с молчаливым укором.
Да ещё старики, те, что века древней,
У церквушки с кирпичным забором.
Нам не стыдно смотреть добрым людям в глаза,
Мы достойно сражались, и всё же
Нелегко объяснить и непросто сказать,
Почему защитить их не можем.
Только старый казак с деревянной ногой,
Видно, с первой германской калека,
С полным бантом крестов на парче дорогой,
Что ровесники четверти века,
За колонной, хромая, едва поспевал
С костылём сучковатым, дубовым.
Всё кричал, как он в прошлой войне воевал,
Да корил крепким матерным словом:
«Что ж вы, сукины дети, кидаете нас
Немцу в милость да за Христа ради.
Где то воинство русское наше зараз,
Что врагу ни аршина, ни пяди?»
Не кричи так, отец. Нелегко уходить.
Кровь, что пролита, чай, не водица.
Но приказ – есть приказ нынче нам отступить,
Не удержим мы вашу станицу.
Если примем здесь бой – враг сильнее в разы,
Лишь поляжем без пользы, впустую,
И тогда всё вокруг – курени и базы
Раздолбает фашист подчистую.
Нет уж, накоси-выкуси, коль помирать,
Так, чтоб нами потомкам гордиться,
Чтобы каждый из нас смог с собою забрать
По десятку и более фрицев.
Мы вернёмся назад. Может быть, и не все,
Может быть, и не мы, а другие.
Скоро враг побежит по кровавой росе –
Не однажды так было в России.
Нынче вышел приказ двести двадцать седьмой,
Ожидаемо жесткий, суровый.
Словно минных осколков безжалостный рой,
В сердце врезалось каждое слово.
Но отходим пока. На слуху Сталинград.
И теперь за любою верстою
Ждёт тот самый рубеж, где ни шагу назад —
Долг солдатский и право святое.