Владимир Сахаров
г. Суровикино
Сталинград 42
Глава 1
Осенний вечер, Петров Вал,
Опавший лист, перрон, вокзал.
На исходе октября
В Волгоград собрался я.
Чтобы поезд легче ждать,
В буфет отдал два двадцать пять,
Беляш и водочки стакан
Наценка, словно ресторан.
У стойки выпил, закусил,
На улице перекурил,
В зал ожидания зашёл
И только сел – он подошёл,
Седой, в годах уже дедок,
Шрам на лице через висок.
Я поболтать, конечно, рад.
Спросил: “Куда?” Он: “В Сталинград”.
И я по глупости сказал:
“От жизни ты, отец, отстал.
Пора забыть про Сталинград,
Теперь он город Волгоград”.
А дед в глаза мне посмотрел
И почему-то побледнел.
Я, было, встал, опять присел
И моментально протрезвел.
В его глазах увидел я
Не море – океан огня.
В нём невозможно уцелеть,
Горит, что не должно гореть.
Горят и берег, и река,
Пылают в небе облака.
И плавится в огне кирпич,
И падают дома навзничь.
В ожогах, став черней угля,
От боли корчится земля.
Здесь стало ясно – слово “ад”
Слабее слова – “Сталинград”.
А поперёк большой реки
Текут людские ручейки,
Через огонь, снарядов град
Стремятся в город Сталинград.
В рыбацких лодках, на плотах
Гребут за совесть и за страх.
Коль не убьют и доплывёшь,
То ещё сутки проживёшь.
Гребут кто каской, кто рукой,
А кто обломанной доской.
Сердца стучатся, как набат,
И в каждом стуке Сталинград.
Дед на меня в упор глядел,
Шрам на виске побагровел.
Я утонул в его глазах
И понял, что такое страх.
Сгустился мрак, исчез вокзал,
Я ничего не понимал,
Я в ледяной воде тону
И тянут сапоги ко дну.
Но чья-то сильная рука
Меня за шкирку, как щенка,
Втащила на дощатый плот.
Сижу, дрожу, как мокрый кот.
“Откуда взялся? Кто такой?
Какого звания, родной?”
Стучу зубами невпопад:
“Мне надо в город Волгоград”.
“Он – дезертир! – Раздался мат.-
Со страху чокнулся солдат.
Коли решил податься в тыл,
Ведь всё равно бы не доплыл.
Не знаю, будешь ли ты рад,
Но ждёт нас город Сталинград.
Пока сиди, вот доплывём –
Там разберёмся, что почём”.
Глава 2
Берег тёмный нас встречает
Целых, на своих ногах,
А обратно отправляет
На носилках и в бинтах.
На песке сижу, икаю,
Рядом мнётся часовой,
Я с трудом, но понимаю:
Не вернуться мне домой.
Лейтенанты, робость пряча,
Молча слушают приказ.
Ротный ставит им задачу,
Может быть, в последний раз.
Всем сурово объясняет,
Как проспект оборонять.
Где, кому, распределяет,
Насмерть надлежит стоять.
Он сюда в огне сражений
От границы дошагал.
Стыд и горечь отступлений
Полной мерой испытал.
До золы душа истлела,
Ты такому не перечь!
Даже сердце обгорело,
Обо мне заходит речь:
– Лейтенант, ты как ребёнок.
Вроде бы повоевал,
На хрена мне твой потомок?
Что я, трусов не видал?
Ты ведь не вчера родился,
Что с ним делать, сам решай.
Он к тебе во взвод свалился.
Есть сомненья – расстреляй!
Видно, песня моя спета…
Лейтенант ко мне шагал.
Ярко вспыхнула ракета,
Я лицо его узнал.
Тот же взгляд и даже строже,
Льёт мне в сердце холодок.
Но значительно моложе
Мной обиженный дедок.
Догоревшая ракета
Прошипела мне беду:
Вот сейчас случится это,
Вот сейчас я упаду.
Помертвелыми губами
Я шепчу: – Прости, отец,
Не стреляй, позволь мне с вами,
Я дурак, но не подлец.
Жизнь в минуту уместилась.
Вдруг откуда-то извне
Божья милость мне открылась
Голосом: – Сержант, ко мне!
По песку шаги негромко
И команда: – Забирай!
Только этого “потомка”
От себя не отпускай.
Глава 3
Первый бой, мороз по коже
От затылка до крестца.
Вряд ли есть экзамен строже
Для “зелёного” бойца.
Пули, бомбы и болванки
Именно в тебя летят,
Самолёты, пушки, танки
Лишь тебя убить хотят.
Позабыв, какие клятвы
Делу Ленина давал,
Вспоминаю те молитвы,
Что от бабушки слыхал.
Что осталось? Лишь молиться.
Пулям тесно надо мной.
Все желают в тело впиться,
Словно шершней диких рой.
Трижды с жизнью попрощавшись,
Крики немцев услыхал
И, совсем перепугавшись,
Я камнями в них кидал.
И позором тёплым брюки
До коленок промочил,
И визжал: – Убью, гадюки!
Немец взял и отступил.
А потом раздался хохот,
И сержант, смеясь, кричал:
– Офицеру снайпер этот
В морду кирпичом попал.
Растудыт твою в карету!
Почему ты не стрелял?
Я ему: – Винтовку эту
Лишь в музее я видал.
– Так ты что, потомок, значит?
Во, дела, ядрёна мать!
Ну, теперь-то фриц поплачет.
…Я решил не отвечать.
Я не вправе объясняться,
Что мы все мертвы уже,
Что сумеет фриц прорваться
Здесь, на этом рубеже.
А сержант сказал мне строго:
– Коли так, держись, браток,
Видно, вам нужна подмога,
Только в этом вижу прок.
Встретили тебя прохладно?
Ты ж не помощь, а беда.
Что-то там у вас неладно,
Раз явился ты сюда.
Видно, что-то проморгали?
Что-то ждёте вы от нас?
Вы хотите, чтоб мы встали
И опять прикрыли вас?
Чем помочь тебе? Не знаю,
Тут не нам с тобой решать.
Если верно понимаю:
Надо просто воевать.
Вновь атаки отражаем,
Круговерть ни дать ни взять:
Они лезут – мы стреляем,
Они снова – мы опять.
Вдруг команда побежала
Вдоль цепи, как вдоль реки,
Словно сполох, прозвучала
Всем, кто жив: – Примкнуть штыки!
За спиной заградотрядом
Крым, Полтава, Осовец.
Целят в сердце строгим взглядом:
– Твой черёд, вставай, боец.
Страх свой сзади оставляя,
Сбросив рыжую шинель,
Через бруствер я шагаю,
Как в крещенскую купель.
Поднимая дыбом волос,
Как церковные хора,
Прежних поколений голос
Закричал во мне “Ура!”
Как там было? Я не помню,
Лишь обрывками конец.
Фриц ногой сучит по камню,
Сразу видно – не жилец.
Лейтенант, залитый кровью,
Глаз таращит на меня
С до кости разбитой бровью,
“Вот и шрам” – подумал я.
Я сержанта на запятках
Словно куль, тащу к своим.
Вот уже сидим вприсядках
И махрой вовсю дымим.
Ни о чём скрипит беседа,
Старшину слегка браним.
Мы дожили до обеда,
Ну, а дальше поглядим…
Глава 4
Сталинградские подвалы
Вместо рухнувших домов.
Вы – могильные завалы,
Вы – спасение и кров.
Навсегда впитали стены
Плач испуганных детей,
Дым коптилок, запах тлена,
Безысходность матерей.
Шорох сзади, словно мышка,
Оглянулся: “Вот так так!”
На меня глядит мальчишка.
– Ты откуда здесь, чудак?
– Мы с маманей проживаем
Тут, в подвале, за углом.
Санитарам помогаем,
Раненым попить даём.
Мне сказали: ты провидец,
Знаешь, что произойдёт.
Расскажи, а дядя немец
Нас с маманькой не убьёт?
…Знают только ветераны,
Прячу я зачем глаза:
Нет стыдней на фронте раны,
Чем солдатская слеза.
В горле ком с трудом глотаю,
Лучше б в грудь мою свинец.
Я фашистов проклинаю:
“Всё, паскуды, вам конец”.
Мне не надо, чтоб вы сдались,
И не надо, чтоб ушли.
Я хочу, чтоб вы остались,
В эту землю чтоб легли.
Чтобы ваши поколенья –
Дети, внуки, стар и млад –
Не могли б без содроганья
Слышать слово “Сталинград”.
“Танки!” – Полыхнуло криком.
– Всё, малец, тикай в подвал.
Ты ещё расскажешь внукам,
Как на фронте побывал.
А громадина стальная
Прёт на нас на всех парах,
Всё круша и всё сметая,
Превращая в пыль и прах.
Павшие не знают срама,
Молодой донской казак,
Прошептав “простите, мама”,
Лёг под гусеничный трак.
Звонко ахнула граната,
Танк не смог преодолеть
Грудь советского солдата,
И бессмертьем стала смерть.
Словно в шторм волна седая,
Катит враг за валом вал,
Мёртвой пеной оседая
У подножья твёрдых скал.
Мы вросли здесь валунами,
Нас не сдвинуть, не убив,
Даже мёртвые телами
Заслоняют тех, кто жив.
В озверелом исступленье
Мы сходились плоть на плоть,
В неизбывном устремленье
Рвать, душить, стрелять, колоть.
Вот грузин с горящим взглядом,
А, быть может, осетин,
Как дубиной, бьёт прикладом,
Расстреляв весь магазин.
Политрук, свой след кровавя,
“В бой за Сталина” ползёт.
Стоя в рост, Аллаха славя,
Из ППШа татарин бьёт.
Перепрыгнув через трупы,
Иль казах, или калмык –
Покорителю Европы
Загоняет в сердце штык.
Фрицы лезут, как взбесились.
Я встаю, чтобы встречать.
Мы сцепились, покатились:
Лишь один сумеет встать.
Курва, падла, “русс ист швайне”.
Мы обнялись – не разнять.
Он хрипел про “мутер майне”,
Я рычал про “вашу мать”.
И ему не подфартило,
Только ухнул, словно сыч.
Мне земля моя вложила
В руку грязную кирпич.
Наш рубеж – котёл бурлящий:
Стоны, взрывы, жуткий мат,
Вопль, душу леденящий.
Бой идёт за Сталинград.
Глава 5
Отдых – лучшая награда,
Дрожь в коленях не унять:
Свой кусочек Сталинграда
Мы сумели отстоять.
Молча курим, не до шуток,
Завтра вряд ли повезёт.
В Сталинграде больше суток
Очень мало кто живёт.
Двадцать девять уцелели,
А пришли сто двадцать пять.
Кто в фуфайке, кто в шинели,
Рядом те, кому не встать.
Старшина, стуча кресалом,
Вдруг спросил: – Скажи, солдат,
Правда ли, что стыдно стало
Вам за город Сталинград?
Дым от самокруток кружит,
На меня бойцы глядят.
Их не смерть сейчас тревожит,
Нас они понять хотят.
Чем они не угодили
Тем, кто мирно будет жить,
Почему мы вдруг решили
Имя подвигу сменить.
Ощутив от взоров холод,
Я сказал, не пряча взгляд:
– Был и будет этот город
Называться Сталинград.
Шевельнулись, оживились,
Словно им не погибать,
Будто бы за то лишь бились,
Чтоб вот это услыхать.
Старшина налил всем водки,
Мне сказал: – Приказ такой:
Поплывёшь сейчас на лодке
В медсанбат, что за рекой.
Капитана переправишь,
Может, там его спасут.
И кому-нибудь доложишь:
Утром немцы нас сомнут.
Слева фрицы, фрицы справа,
Кроме нас, им нет помех.
Из командного состава
Старшина главнее всех.
Ну, а мы уйти не можем,
Не за тем сюда пришли.
Степь широкая в Заволжье,
Но для нас – там нет земли.
Всё, иди, не стой, как камень.
Потемнело, надо плыть.
А о том, что видел, парень,
Постарайся не забыть.
……………………
Грань реальности стирая,
Пепел в воздухе кружит,
Между ног, грести мешая,
Капитан бревном лежит.
Берег смерти отступает,
Над рекой луна желта.
Шелест крыльев догоняет,
Взрыв, удар – и темнота.
Глава 6
Осенний спящий Петров Вал,
Почти пустой ночной вокзал,
Цыган на лавке с храпом спит,
На трость опёршись, дед сидит.
Тот, что от Бреста отступал,
Тот, что на Волге насмерть встал.
Не ел, не пил, не спал подчас,
Но Родину от смерти спас.
– Отец, скажи, пацан живой
Тот, что поил тебя водой?
Чуть разогнув спины изгиб,
Ответил глухо: – Нет, погиб.
Синюшный шрам лицо кривит,
А на груди медаль висит.
Та, что главнее всех наград –
Медаль за город Сталинград.
Кассир шумит: – Куда билет?
А я со злом ему в ответ,
Под подобревший деда взгляд:
– Нам с лейтенантом в Сталинград!
23.06.2016.