Наталья Адлер
р.п. Елань
Судьбу свою с поля боя вытащила
Маме моей, участнице Сталинградской битвы,
награждённой медалями «За отвагу»
и «За оборону Сталинграда»,
Адлер Зое Алексеевне (Загоруйко),
посвящается. Светлая ей память…
(Умерла 9 января 1994 г.)
— Завтра бой, артобстрел, фашисты бомбить будут, надо поспать, — думала Зоя, ворочаясь на топчане в землянке.
А потом – то ли сон, то ли видение: спускается с небес Божья Матерь. Девушка упала перед ней на колени и молится, молится.
— Встань, дитя, не бойся, жить будешь и сама жизнь подаришь, — и исчезла.
Зоя вскочила, уже светало.
— Господи, воля Твоя, что это было? Спаси, сохрани и помилуй!
Хоть и молоденькая была, 18 ещё не исполнилось, но в Бога крепко веровала, а на войне тем более – без веры – никак: и в Бога, и в победу.
Зоя поправила медицинскую сумку на боку и вышла в окопы. Началась бомбёжка. Вражеские самолёты всё летели и летели тучами, издавая угрожающий рёв – везууу, везууу, везууу… так слышалось медсестричке. Потом с воем рвались снаряды. Она по звуку научилась определять, далеко будет взрыв или близко.
Самолёты улетели, остались только одиночные, не бомбовозы, а «мессеры», которые обстреливали пулемётными очередями окопы. Потом загрохотали пушки.
— Привалит работёнки, — думала Зоя, — хоть бы здоровых солдат не ранило, уж больно тяжело их тащить…
И выскочила из окопов. Недалеко стонал окровавленный боец, перевязала и потащила с передовой. Не очень тяжёлый оказался. Когда выползли из зоны обстрела, поднялись, раненый шёл, опираясь на хрупкие девичьи плечи.
— Жди здесь, браток. К этому дереву всех раненых надо доставить, сюда на телеге подъедет санитар и отвезёт всех в медсанбат. Жди.
И убежала назад, на поле боя. Пули свистели, тупо глохли, впиваясь в тела. Зоя бежала, пригибаясь к земле, на зов раненого. Оставалось всего метра два, как страшно взвыл над головой снаряд.
— Накроет, — промелькнуло в голове девушки, — как же так, Господи, Матерь Божья…
Снаряд воткнулся в землю в метре и… не взорвался!
Миг – и Зоя уже перевязывала бойца, взвалив на себя, потащила к дереву, оставила и снова в бой. Скольких вытащила в тот день – не упомнить. Но один такой здоровяк попался! Да ещё и ранен был тяжело. Ох и намучилась она с ним! Дотащила до дерева, там уже санитар на повозке, запряженной лошадью, приехал. Затащили они вместе раненого на повозку, он спросил:
— Сестричка, как тебя зовут?
— Зоя, браток.
И убежала на передовую.
Вечером к ним в землянку пришёл Ванечка-украинец. Любовь у них с Зоей случилась. Другие девушки вышли из землянки, все давно считали Ваню и Зою мужем и женой. А они полюбили друг друга с первой встречи и не стали противиться вспыхнувшим чувствам. Любили истово, восторженно, отдаваясь друг другу до последней капельки души и страсти, как в последний раз. Да так оно и было – кто знает, будут ли завтра живы?..
В 1944 году Зою демобилизовали и отправили домой рожать. А Ванечка так и не вернулся с войны…
Почти 40 лет спустя Зоя получила письмо от поискового отряда учеников одной из школ города, где она воевала. В письме ребята приглашали её на встречу однополчан. Как раз дочь с семьёй в гости приехала.
— Мама, поезжай, раз тебя нашли!
И она поехала. Немного располневшая, седая, в лёгком длинном платье. Взволнованно подходила к месту сбора. И вдруг к ней,
раскинув руки для объятий, побежал высокий широкоплечий мужчина, настоящий здоровяк!
— Зоя! Уцелела! Живая! Я уже и не надеялся… Наконец-то ты приехала на встречу! Ты же меня спасла! Не помнишь разве?
— Эх, браток, скольких я спасла, разве всех упомнишь…
— Да ты меня с поля боя вытащила! Ещё приговаривала, что я тяжёлый очень.
— И тяжёлых тоже много было, прости, браток, не помню.
В тот вечер они долго не могли уснуть. После торжеств и почестей ветераны разошлись по номерам в гостинице, а Зоя и Николай всё сидели в вестибюле и вспоминали свои боевые пути-дороги.
— Твой Ванечка жив?
— Нет… Погиб… Я одна дочь растила… Так замуж и не вышла.
— А у меня сын взрослый, отдельно с семьёй живёт. Я один, три года назад овдовел…
Расставаясь, Николай спросил:
— Зоя, можно я писать тебе буду? Ведь мы ещё не очень старые. Я тебя все эти годы вспоминал.
— Пиши, браток, а там видно будет, как Бог распорядится… Может быть, тогда, в сорок третьем, я свою судьбу с поля боя вытащила… Она подскажет, братом ты мне останешься, или другом сердечным до конца жизни. Пиши, Коля, пиши.
В 17 с половиной
В 17 с половиной
Ты кровь войны узнала,
Она смешалась с глиной
И к телу прилипала.
И в той кровавой каше
Сгиналась под снарядом
За дом, за землю нашу,
За солнце Сталинграда.
В разведку ты бесстрашно
Одна к врагу ходила.
И в схватках рукопашных
Сам Бог хранил, и силы
Давал, чтоб жить осталась.
Отважною девчонкой
Ты, мама, оказалась.
И голосок твой звонкий
Не раз позвал в атаку,
Ты в бой всех поднимала
И смело шла на танки,
Шагала к травам талым,
К той тишине ковыльной
Был путь кровавый длинный.
Ты стала грозно-сильной
В 17 с половиной.