Татьяна Аникина
Солдатская вдова
В нашем доме на стене висит портрет. С него смотрит на меня молодой красноармеец в шапке-буденновке. Это мой дед Дмитрий Дмитриевич Князев. Я никогда его не видела и знаю о нем лишь из рассказов бабушки. Мой дед родился в 1907 году в хуторе Кривовский нынешнего Урюпинского района Волгоградской области в семье донских казаков. До войны работал в секретарем в правлении колхоза. А когда началась война, вместе со всеми трудоспособными мужчинами ушел на фронт. Сначала он воевал в Сталинграде. Потом в своем письме дед написал, что находится на границе с Белоруссией, в кавалерийском полку имени Буденного. Второе письмо пришло уже в 1943 году. В нем дед сообщал, что он был ранен и попал в плен. Через два месяца ему удалось бежать и примкнуть к партизанам в Брянских лесах. В 1944 году он написал, что находится в госпитале, получил ранение в голову. А еще через два месяца бабушке прислали извещение о том, что Князев Дмитрий Дмитриевич скончался в госпитале. Еще прислали часы, которые бабушка долго хранила. Где похоронен мой дед, наша семья так и не узнала…
А моя бабушка Князева Дарья Васильевна прожила долгую трудовую жизнь, посвятив ее единственной дочке, моей маме, которой в начале войны было всего шесть лет. Бабушки уже двадцать лет, как не стало, но я до сих пор помню ее рассказ о том суровом времени:
«Я росла в многодетной семье, жили бедно. Отец служил казаком в Белой гвардии, погиб в Гражданскую войну. Когда я вышла замуж, жизнь начала налаживаться: муж попался серьезный, непьющий, развели хозяйство, дочка народилась. Казалось – живи и радуйся!
Но война в один час все оборвала. Помню, весь наш хутор по воскресеньям собирался у правления колхоза, где висел громкоговоритель. Все шутили, обсуждали новости. И вдруг диктор объявил о начале войны. Что тут началось! Все сразу зашумели, мужики стали собираться в одну сторону, а бабы в другую, повисли друг на друге, заголосили.
Уже через неделю в наш хутор начали приходить повестки. Моего мужа забрали сразу. Я осталась одна с маленькой дочкой. Через месяц все трудоспособные мужчины ушли на фронт, остались одни женщины да старики.
Тяжко нам приходилось в ту пору, вся колхозная работа легла на наши бабьи плечи. По темному вставали, по темному ложились. В колхозе коровы были, надо было их сохранить во что бы то ни стало. Всю технику и лошадей отправили на фронт, пахали и сеяли на быках. Осталось два трактора, на них стали работать наши девчата. Бывало, садятся на трактор, а у самих руки трясутся от страха. Потом пообвыкли. Так натрясутся за день по кочкам, что под вечер на ходу засыпают, а бригадир дядя Игнат покрикивает: «Девки, кончай спать, вот война кончится, вернутся мужики, тогда отоспитесь!»
Голодно было. Мы-то с дочкой не дюже голодали, у нас коровенка была, а вот у кого детей много, тем туго приходилось: и из желудков лепешки пекли, и ракушки жарили.. Но никто не жаловался. Жили дружно, помогали друг другу. Пришлют кому похоронку, соберемся все вместе, поголосим по-бабьему, утрем слезы и опять в работу. Знали — там, на фронте, нашим казакам в сто раз тяжелее. А к вечеру, бывало, соберемся у кого-нибудь в хате, чулки вяжем да песни поем. Наверно, песня и спасала нас, не убивала в нас людей.
Когда в сорок четвертом мне принесли похоронку на мужа, я два дня никуда не выходила, жить не хотела. А потом скрепилась, встала и начала жить дальше. Ради дочки, ради Победы. Замуж я больше не вышла. В наш хутор с фронта вернулось человек шесть мужиков, и поднимать колхоз опять пришлось нам, бабам.
Вот так мы пережили войну. Не дай Бог никому пережить такое!»
… В день Победы мы с бабушкой всегда ходили к памятнику погибшим воинам. Помню, она всегда наклонялась перед обелиском и выдергивала сорную траву, как будто с могилы мужа. Ведь она так и не узнала, где покоится ее любимый.
Своей бабушке, а также всем вдовам Великой Отечественной я посвятила свои стихи.
Солдатская вдова
Пришла весна, цветут тюльпаны,
И соловей в саду проснулся.
Он для нее был самый-самый! –
И не дошел к ней, не вернулся.
А сколько верила, ждала,
Мечтала днями и ночами,
И платье свято берегла,
В котором с ним рассвет встречали.
И вспоминали годы счастья,
Склонясь над детскою кроваткой.
Он называл голубкой часто!..
Теперь же все зовут солдаткой.
Солдатская вдова. И на висках
Уже засеребрилась седина.
Ей двадцать семь, отдать бы ласки те,
Которые ему не додала!
Растет дочурка, вылитая — папа,
Ее на ноги надо поднимать.
И завертелась жизнь у бедной бабы,
И некогда ей было уставать…
Лишь свет забрезжит, а она уж встала,
Корову подоила, прогнала,
Головку дочкину к груди прижала
И отпустила – впереди дела.
Спешит солдатка на работу в поле,
Ведь хлеба ждет голодная страна,
И думать некогда о личном горе:
Кругом беда, на всех одна война.
Дни пролетают вереницей длинной,
За осенью зима, опять весна,
Но не сорвет черемухи любимый,
И шелестит сирень: «Одна, одна!»
За годом год летит седою птицей,
И дочка выросла, и поседела мать,
Но до сих пор ей муж любимый снится,
Как-будто хочет он ее обнять.
…Опять пришла весна, цветут тюльпаны,
Прошло полвека – не успела оглянуться.
Он в памяти остался самый-самый,
Хоть и не смог, не смог домой вернуться!