Вера Блазнина
Вспоминая прошлое
Кровавое зарево пожарищ занималось над Сталинградом. Шло лето 1942 года. Наша землячка Евдокия Максимовна Макарова в то время, будучи в должности кондуктора, сопровождала поезда, имея пятилетнюю дочь Валю и статус верной солдатки.
Отправляясь в рейс, оставляла Евдокия свое сокровище со свекровью, а сама втихомолку молилась Богу о спасении. Желанная и добрая была свекровушка, как мама. Проводит, а в дорогу харчишек домашних даст, благословит. По счастливой случайности под бомбежки Евдокия не попадала, сопровождая эшелоны от станции Филоново до Арчеды. За эшелонным окном лето, остро ощущалась тоска по мирной жизни. Часто в пути размышляла, находясь на тормозной площадке: «Сколько же работали люди в тылу, чтобы загрузить вагоны лишь одного состава и отправить солдатам, сражающимся за Сталинград, снаряжение, боеприпасы, продукты». Помнила Дуся, как заповедь,- следить за небом: оттуда могли появиться немецкие самолеты.
В 1942 году землячка-кондуктор получила удостоверение «Сталинградская железная дорога». Так и потекли незаметно военные будни в тылу, полные опасности и лишений. Летом того же года буквально на глазах Евдокии Максимовны немецкие бомбардировщики разбомбили воинский эшелон.
Вышла она из здания вокзала, а день выдался жаркий, словно солнце на землю «упало». По привычке, щурясь от слепящего светила, посмотрела на небо. Вскоре послышался гул. А на перроне по-мирному озорничали воробьи, у вагонов-теплушек стояли солдаты, курили, разговаривали.
— Со стороны железнодорожного моста появились три немецких самолета,- вкрадчиво заговорила Евдокия Максимовна. – Летели красиво непрошенные «гости».
По перрону забегали люди, закричали: «Воздух! Воздух!» Кто-то побежал в бомбоубежище. Она же, быстро перепрыгивая через рельсы, направилась на улицу Селивановскую (сейчас Советская). Мысли путались. Слух резанул пронзительный вой, и тяжелый взрывы с треском разорвали пространство. Один за другим они ложились на территории вокзала. Запыхавшись, Дуся опрометью вбежала в дом. К счастью, свекровь с дочкой находились в деревне. Весточка об отце не давала покоя. И по окончании бомбежки, подгоняемая плохим предчувствием, Евдокия снова побежала на вокзал.
— Ноги ватные, сама плачу. Ужас сковал, когда ступила на взъерошенный взрывами перрон. Оказывается, к тому времени папа уже погиб, и мама моя не хотела меня расстраивать.
Возле развороченного взрывом бомбоубежища собрались люди, вынесли троих военных, положили на плащ-палатки, закрыв лица пилотками. Посмотрела на погибших солдат Евдокия, но среди них отца не было. Так и похоронили погибших на привокзальной площади. (Но после войны безымянные останки перезахоронили на территории сельхозтехникума, где сейчас и стоит скромный памятник).
— Пойди я в бомбоубежище, может, уже в живых не было. Да, видно, Бог хранил,- говорила Евдокия Максимовна, а выцветшие глаза смотрели живо и любопытно.
Незабываема в воспоминаниях землячки бомбежка рынка на центральной площади рабочего поселка Новоаннинский, когда люди стояли в больших очередях за продуктами питания. Соль особенно ценилась. На площади, недалеко от нынешнего здания администрации, располагались немногочисленные ларьки. Никто и не предполагал, что немцы с воздуха будут бомбить и расстреливать гражданских. На месте сегодняшнего кинотеатра «Родина» стояло скромное здание аптеки. Во время авианалета его уничтожило прямым попаданием бомбы, взметнув на забор останки человеческой плоти. Взрывами подбрасывало вверх комья земли. Стервятники повисли над рынком. В воздухе висели пыль и гарь. Огненные вихри вырывались из окон жилищ, свирепствовали над крышами. С треском рушилась кровля, кое-где зияли в земле глубокие воронки. Жалобно кричали и метались в панике люди.
— Господи, что же это такое? Царица небесная! – Как же земля родимая терпит? – кричал кто-то истошно.
А между тем, дым густо заволакивал небо. Не разбирая очертаний, тыловчане толкали друг друга, падали. Земля то судорожно дергалась, то мелко и долго дрожала.
— Много людей погибло !- почти со стоном сказала Евдокия Максимовна. – Воскресенье все-таки, а эти изверги никого не пощадили: ни старых, ни малых. – Погибла на рынке и член партии, моя однофамилица, Макарова Агафья Тимофеевна. От нее нашли гребень и волосы.
Евдокия Максимовна в воскресный день тоже оказалась в самом центре разыгравшейся трагедии. Золовка ее, прибежав домой, с порога крикнула: «Дусю убило! Убило!» И каково же было приятным удивление домочадцев, когда «покойница», перепачканная копотью, пошатываясь от усталости и ужаса, вернулась. И в этот раз Господь хранил ее от гибели. Между тем, новоаннинцы предавали земле на местных кладбищах опознанные и неизвестные останки. Эта воскресная трагедия вошла черным горем в семьи многих земляков.
После страшного авианалета серьезно занедужила Евдокия: отекли ноги, появилась слабость во всем теле, головокружение. Обратилась в больницу, подлечиться хотела самую малость, но врачи, узнав о ее должности, были категоричны: бюллетень не полагается. Делать нечего, оспаривать не стала. Поехала кондуктор Макарова сопровождать эшелон с эвакуированными чеченцами в Московском направлении. Различный скарб, бараньи тушки, запах человеческого пота, детский плач, крики, ругань на чужом языке. На бедствующих людей Евдокия насмотрелась, но многоженство по азиатскому обычаю видела впервые. Мужчина распоряжался супругами, как собственностью. Ее же суженый служил артиллеристом в Витебской области, в городе Прудбое. Каждый свой день начинала с молитвы о нем верная солдатка.
Вскоре получила Евдокия извещение на него: «…пропал без вести». Грешным делом родные оплакали Ивана. Собиралась и Дуся облачиться в траурные одежды, но что-то удерживало ее. В работе немного забывалась. Зимой, возвращаясь из очередного рейса, приходила домой и, сморенная теплом, присаживалась в уголок и засыпала прямо в тулупе. Рано утром заполошно вскакивала и спрашивала у свекрови: «Не вызывали на работу?» Та успокаивала и сокрушалась: «Да ты, Дуся, не умом ли тронулась?»
Но война войной, а жизнь продолжается. Ходила на смену кондуктор-землячка в ночное время и ничуть не боялась. Шла с фонарем, высвечивала полоску на дороге. Родные улочки, заспанный лай собак. Зимой сизый дымок струился из труб приземистых домиков. До чего все дорого сердцу!
— Сейчас ночь страшна,- заметила Евдокия Максимовна. Не голодаем, и войны нет, слава Богу, но люди озлобились, завистливые стали, охочие до чужого добра. Теперь лишить человека жизни – пара пустяков. – Нам бы тогда обозлиться. Да нет. Именно доброта и взаимовыручка помогли нам одолеть врага.
После Сталинградской битвы в 1943 году поехала Евдокия в Москву, чтобы оттуда по накладной доставить лес для восстановления Сталинграда. Захотелось погадать у одной цыганки прямо на улице. Не пожалела Евдокия 10 рублей нищей гадалке. Та же сказала: «Ты не дома, а хозяин твой жив – это правда». Сначала не поверила, но уже спустя годы землячка землячка добрым словом вспоминала московскую гадалку.
На самом деле жив остался Иван Степанович Макаров, но с позорным клеймом «враг народа», потому что попал к немцам в плен. Наказание он отбывал на Украине в одной из шахт. Евдокия, получив от мужа письмо, не раздумывая, отправилась к нему с дочкой на чужбину, где провели они вместе 18 лет. На Украине в семье Макаровых родились Александр и Зинаида.
— Писала ходатайство в Министерство Обороны, в Москву, что не своей вине муж в плену оказался,- рассказывала Евдокия Максимовна. Но у чиновников один ответ – «враг народа».
Правда, спустя годы по правительственной амнистии вернулись Макаровы в Новоаннинский. Но и здесь злые языки не оставили в покое: обзывали пленником, смотрели косо на супруга Евдокии Максимовны. А он, добрая душа, умел прощать чужое зло. Здесь работал в должности квартального, всегда помогал. На детей мало порадовался Иван Степанович, но помог Дусе их поставить на ноги. Да и они никогда не стыдились отцовского прошлого. В 1978 году Евдокия овдовела. В конце 80-х амнистировали бывших узников концлагерей. Канули в лету разговоры о муже-пленнике. Получал бы сейчас Иван Степанович денежную компенсацию от немецкого правительства за физический и моральный ущерб. Но, видно, так устроена жизнь.
За самоотверженный труд наша землячка имеет юбилейные награды, но вот звания «Фронтовик 1941- 1945 гг.» не удостоена. Несправедливо, конечно. А ведь измеряла жизнь ценой риска на тормозных площадках. Забыв о недугах, шла на работу, верила, что ее труд важен для защитников Сталинграда. Она не обращалась ни в какие госучреждения, чтобы вернуть себе заслуженную почесть. Увы! И все-таки Евдокия Максимовна заметила: «Мои сверстники поговаривают о смерти. Я же помереть всегда успею, а вот пожить еще очень хочется, на внуков, правнуков порадоваться».
Пенсион у бывшей тыловчанки не соответствовал прожиточному минимуму. По старости считала, что ничего не нужно, а младшему потомству всегда гостинцы купит бабушка.
Все-таки сложная штука – жизнь. И стоит искренне позавидовать стойкости таких, как Евдокия Максимовна, умевших твердо верить, что жизнь вернется в нормальное русло. Надо только какое-то время пережить тяготы и душевные невзгоды, лучше всего — по-прежнему заполнив каждый день и час будничным трудом, деловой повседневностью.
PS. 9 Мая 2003 года после публикации данного материала в районной газете «Авангард» Е.М. Макарова была восстановлена в звании «Ветеран Великой Отечественной войны». И в канун празднования 59-й годовщины Победы землячка получила первое поздравление от главы администрации области Н. К. Максюты.
В 2009 году Евдокии Максимовны Макаровой не стало. Светлая ей память.