Надежда Киреева

Второе  имя

Рассказ написан по воспоминаниям ветерана Великой Отечественной войны,  младшего сержанта Большовой Нины Степановны, моей мамы, боевой путь её начался со Сталинграда …

Сквозь серую пелену она пыталась разглядеть полоску света, но что-то тяжелое не давало открыть глаза: «Я не сплю…». Веки, подрагивая, приподнялись, и вновь затуманенный взгляд уловил полоску света. Яркий солнечный луч пробивался сквозь расщелину в крыше, и в его свете мелкие пылинки танцевали свой замысловатый танец. Жизнь продолжалась.

— Я жива… — Но тело было неподвластно, попытка пошевелиться и невыносимая боль бросает в пропасть.

Откуда-то издалека доносился тяжкий гул артиллерии, запах гари летал в воздухе, она это чувствовала. Борьба за жизнь продолжалась. Новая попытка пробуждения.  «Этот сладкий привкус на языке. Откуда?» — В памяти возникает картинка. Команда: «Наверх!»  Ганс, смотрящий из окна куда-то вдаль, и его слова:

— Пришло время прощаться, моя Марта, на поешь…

— И вроде вот она миска с едой, но нет, этот привкус не от еды…  — Ее мысли прервали приближающиеся голоса.

— Ребята, здесь лаз на крышу!

Резвый девичий голос послышался внизу, и быстрые движения  наверх заставили Марту насторожиться. Забыв о боли, о Гансе, она ждала. Крышка со скрипом приоткрылась, показалась солдатская пилотка с красной звездой. Их взгляды встретились. Удивленные серо-голубые глаза спрашивали: «Собачка, что ты тут делаешь?!» Собрав все силы, Марта рванулась вперед, но полная темнота в который раз окутала ее…

—  Сволочи!

Слезы текли по девичьим щекам, но вытирать их было некогда. Ловко работая железным крючком, который был найден здесь на чердаке, она освобождала лапу, прибитую к полу гвоздем.

— Сволочи…

— Это с кем ты ругаешься, Нинок?

Двое солдат поднимались по лестнице.

— Ты что…  это же немецкая овчарка, оставь ее!

Леша стволом автомата ткнул собаку в бок, она не пошевелилась.

— Так она дохлая.

— Нет! – с надрывом крикнула Нина

— Я видела, видела ее глаза. Они просили о помощи! Помоги лучше, — уже спокойно, взяв себя в руки, сказала девушка.

— Видать, рука у хозяина не поднялась убить. Усыпил и приколотил…, это как контрольный выстрел, если очнется, не сможет двигаться,  — сделал свое заключение Федор, подойдя к ребятам после осмотра чердака.

Общими усилиями лапа была освобождена. Огромный окровавленный гвоздь лежал рядом. Нина обработала рану и стала бинтовать, веки у собаки дёрнулись, дрожь пробежала по её телу.

— Милая моя, потерпи…

Слова Нины застревали у неё в горле, но она не боялась. Её рука коснулась лба собаки, прошлась по спине и вновь вернулась на лоб…

— Что это? – Марта почувствовала не боль, а тепло. Серо-голубые глаза, полные слез, смотрели на неё, а маленькая девичья рука нежно гладила её лапу.

— Нет, не чужие.  —   Вытянув мордочку, Марта,  прижалась к коленкам своей спасительницы. Из собачьих глаз катились слёзы.

Отгремели победные залпы. Майское солнце щекотало огрубевшие лица солдат. Вторая мировая война входила в историю.

Перрон вокзала, как муравейник, был в движении. Возле небольшого дорожного чемодана сидела немецкая овчарка, её взгляд искал хрупкую фигуру в солдатской шинели.

— Герда, собачка моя! – Нина подбежала к ней, потрепала за ухом. – Едем домой!

Подхватив в одну руку небольшую поклажу, взяв в другую поводок, они двинулись к поезду.  Домой, домой – отстукивали колёса уходящего состава.

Герда, так теперь звали Марту, уезжала на новую Родину.